Майкл Бейджент - Священная загадка [=Святая Кровь и Святой Грааль]

Весь интерес, который представляет «Персеваль», заключается в том, что это было первое произведение, посвященное Граалю. Действительно, в течение всего следующего пятидесятилетия поэты будут приукрашивать и умножать интерпретации этой темы, родившейся однажды при дворе в Труа, и которая захватит всю Европу также быстро, как огонь сухую солому. Но если некоторые из этих вариантов, бесспорно, ведут свое происхождение от Кретьена, то другие, более поздние романы о Граале, будут черпать свои сюжеты в эпохе, предшествовавшей той, во время которой жил шампанский автор; одни выведут на сцену короля Артура, другие — Иисуса.

Среди этих многочисленных поздних версий наше внимание привлекли три. Первая — это «Роман об истории о Святом Граале», написанный Робером де Бороном, клириком из Франш-Конте, между 1190 и 1199 годами. Благодаря этому новому рассказу, в котором автор старается выделить символическое значение мифа, этот последний становится специфическим христианским символом; пользуясь источниками, существовавшими до его предшественника, Робер де Борон в самом деле намекает на чисто христианский характер Грааля и на некую «великую книгу», секреты которой были ему открыты[105].

Произвел ли эту христианизацию Грааля поэт из Франш-Конте или же это сделал его предшественник? Очень многие принимают сейчас вторую гипотезу, и однако, первым точным определением Грааля мы, бесспорно, обязаны Роберу. Это, объясняет он, чаша с тайной вечери, которую затем Иосиф из Аримафеи наполнил кровью распятого Христа и которая тем самым приобрела магическую силу. После распятия члены семьи Иосифа стали ее хранителями, и в романах о Граале рассказывается об их приключениях и превратностях их судеб. Так, Галаад был сыном Иосифа из Аримафеи, а его зять Брон получил Грааль, увез его в Англию и сам стал королем-рыбаком. Как и в поэме Кретьена де Труа, так и в этой версии Персеваль является сыном «вдовы», но он также был внуком короля-рыбака, а не племянником.

Во всяком случае, в обоих романах Персеваль — член семьи Грааль, только по более прямой линии в повествовании Робера де Борона, который более точен в хронологии, чем Кретьен де Труа, ибо он помещает действие в Англию во времена Иосифа из Аримафеи, а не в неопределенное место «артуровского» времени, как шампанский автор.

В одно время с «Романом об истории о Святом Граале» появился — возможно, в Англии — другой роман, в прозе, — «Перлесваус», — посвященный именно поискам Персеваля. Но, в противовес убеждениям своей эпохи, его автор предпочел остаться неизвестным, и из этого можно заключить, что он принадлежал к монашескому или военному ордену, где этот род занятий считался непристойным. Впрочем, как считают некоторые специалисты по средневековой литературе, «Перлесваус» вполне мог бы быть произведением пера тамплиера. Действительно, рыцари Тевтонского ордена поддерживали и поощряли многих анонимных поэтов, и, несомненно, так же поступали тамплиеры, ведь некоторые фрагменты в романах обращают на себя внимание тем, с каким исключительным знанием дела описаны военная действительность, оружие, экипировка, маневры, стратегия и получаемые раны. Сомневаться не приходится: автор хорошо был знаком с полем битвы и сам имел военный опыт.

Как бы то ни было, но даже если роман и не был написан тамплиером, повсюду чувствуется тень рыцарей: замок, где находится не Грааль, а конклав «посвященных», церемония, на которой Персеваля приняли двое «мастеров», хлопающие в ладоши и окруженные тридцатью тремя другими мужчинами, «одетыми в белое и носящими на груди красный крест и кажущимися одного возраста»; наконец, утверждение одного из этих таинственных «мастеров» о том, что ему хорошо известен род Персеваля и что он лично видел Грааль — привилегия, коей удостоены были лишь немногие.

Как и предыдущие романы Кретьена де Труа и Робера де Борона, «Перлесваус» также настойчиво проводит линию рода, потомства: Персеваль много раз назван там «самым святым»; в другом месте он принадлежит «к роду Иосифа из Аримафеи», а дальше — «этот Иосиф был дядей его матери, бывшим воином Пилата в течение семи лет».

Однако, действие «Перлесвауса» происходит не в эпоху Иосифа из Аримафеи, а, как и у Кретьена, во времена короля Артура. Впрочем, хронология не всегда соблюдается точно, раз упоминаемая там Святая Земля вернулась вновь в руки неверных, тогда как в действительности это событие произошло лишь два века спустя после царствования короля Артура.

Кроме поля битвы анонимный автор «Перлесвауса», кажется, хорошо знает и магический мир заклинаний и обращений. Например, можно прочесть там — и это удивительно — многочисленные намеки на алхимическую работу, а именно: на двух мужей, «сделанных из меди, благодаря искусству нигромансии»; здесь явно присутствует отголосок некоторых тайн, окружавших тамплиеров; затем слова, обращенные к Персевалю, одного из «мастеров», одетых в белое, напоминающие о загадочной голове из ритуалов ордена: «Есть головы, сделанные из серебра, и головы, сделанные из свинца, и тела, которым эти головы принадлежали; я говорю тебе, что ты должен вызвать сюда головы Короля и Королевы».

Безусловно, это намеки на магию, а также на ереси и язычество. И не только Персеваль обозначен таковым, как «сын вдовы», но все действие романа целиком разворачивается в атмосфере странных церемоний, неожиданных для христианского контекста: король принесен в жертву, его дети зажарены и съедены — преступление, в котором часто обвиняли тамплиеров, — над лесом поднят красный крест, чудесное белое животное на глазах у Персеваля раздирают в клочья собаки; затем на сцену выходят рыцарь и девушка, они несут золотую посуду и принимаются собирать в нее изуродованные куски мяса, прежде чем поцеловать крест и исчезнуть. Что касается Персеваля, то он преклоняет колена перед крестом, а затем, как и все остальные, в свою очередь целует его.

Это отношение к кресту сильно напоминает обвинения, выдвинутые против тамплиеров, записанные в различных протоколах процессов Инквизиции; но оно напоминает также дуализм катарской мысли, отрицающей крест, и еще гностическую философию; и та, и другая распространяются здесь и на сам Грааль. Ведь если для Кретьена де Труа Грааль лишь неопределенный предмет из золота и драгоценных камней, а для Робера де Борона — это чаша, в которую собрали кровь Христа, то в «Перлесваусе» он принимает совсем другие и очень любопытные размеры, заключая в себе идею тайны, относящуюся к Иисусу и приоткрытую лишь для небольшого числа людей. «Ты не должен раскрывать тайн Спасителя, — говорит священник Ивэйну, — и тех, кому они были доверены, и ты тоже должен скрывать их».

Так, когда Ивэйн, наконец, находит Грааль, то сначала «ему кажется, что в центре него он видит лик ребенка», потом «Грааль во плоти», а затем, как он думает, «коронованного Царя, пригвожденного к кресту!». Далее, в ходе мессы, Грааль, наконец, появляется «в пяти разных образах, о которых никто не имеет права говорить, ибо секреты этого таинства не должны быть раскрыты, и говорить о них имеет право только тот, кому Бог доверит их. Король Артур видит пять различных превращений, и последнее из них — потир[106]».

Итак, согласно анонимному автору «Перлесвауса», Грааль принимает различные формы, и эти превращения могут быть истолкованы по-разному. Их эзотерическое значение очевидно: Грааль — это чаша, кубок или потир; но если принять это как аллегорию, то он символизирует потомство, или, быть может, тех, кто его составляет, или же еще представляет собой в некотором роде мистический опыт, одно из духовных открытий, каковые были известны катарам и разным дуалистическим сектам.

Из всех романов, посвященных Граалю, самым известным и наиболее типичным по жанру, бесспорно, остается «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха, написанный между 1195 и 1216 годами. И тем не менее, Вольфрам, будучи по происхождению баварским рыцарем, родился, как нам казалось сначала, слишком далеко от мифа, чтобы смочь приняться за роман со знанием дела. Но вскоре мы изменили свое мнение.

Действительно, сразу же после прочтения первых страниц отдаешь себе отчет в том, что это единственная достоверная версия истории о Граале. В противовес другим, эта основана на информации из «первых рук» — от некоего Киота Провансальского, который, в свою очередь, получил ее от некоего Флегетаниса.

Вот цитата из текста Эшенбаха по этому поводу:

«Если бы кто-нибудь из вас еще недавно спросил меня об этом и рассердился по причине моего отказа ответить ему, открыть эти тайны, он заслужил бы серьезное порицание. По примеру Киота, мне надо было их еще скрывать… Но теперь о них нужно рассказать.

Киот, известный мастер, нашел в Толедо среди брошенных рукописей основу этой истории, написанную по-арабски. Ему сначала надо было научиться различать буквы, но он совсем не собирался посвящать себя черной магии…